Лазарева суббота. Расказы и повести - Страница 75

К оглавлению

75

Сатюков просидел до своей станции, уставясь в одну точку. И в рейсовом автобусе до городка не смог он растрясти тоску; лишь в родных «палестинах», встретившись с двоюродником Серегой, без малого двадцать лет прослужившим «куском» в армии и выкинутым за ненадобностью по сокращению, удалось слегка развеяться. Братаны пошли по «веселеньким» местам: проще – притонам, коих в городке, наполовину безработном, развелось немало и где, ежели имеешь денежку, тебя всегда встретят и приветят. Выпитое что-то плохо «забирало» проспиртованный за последние годы организм Вальки, тяжелило только, давило нехорошим предчувствием на сердце. Перед глазами часто вставали попутчица Катерина и вцепившийся ей в рукав молоденький сожитель.

Остановились друзья-приятели на квартирке у одного бывшего зэка; на огонек и тройка бабенок заглянула. Бабы, такие обрюзгшие и опустившиеся, что выпить-то с ними еще можно, но чтоб дальше чего – сам побоишься… Незнакомая и, значит, не местная тоже была с ними одного поля ягода, но маленько посвежее, и у Вальки вроде интереса к ней шевельнулось:

– Откуда ты?

– Из райцентра.

Сатюков, конечно же, сразу поинтересовался, не знает ли она Катьку Солину.

– Эту-то стервозу?! – бабенка вдруг торжествующе расхохоталась. – Знала. Вчерась, в Лазареву субботу, от водки травленой издохла.

– Врешь?!

– Соседка ейная говорила, не даст соврать… Закапывать собирались.

У Вальки перехватило горло: где-то в дороге он сидел и пил, сначала дурачась, а потом и за помин душ усопших и не ведал, что Катька в это время крутилась, орала от разгоравшегося внутри утробы огня и под утро испустила дух. Сатюков, сжав голову руками, забился в крохотную кухоньку, сдавленное его горло пробили рыдания, и он заревел в голос.

– Катька-а…

Кто-то подходил, бормотал что-то, пытаясь утешить, гладил по плечам, кто-то хмыкал недоуменно:

– Нашел, придурок, из-за кого расстраиваться?! Из-за проститутки! Да ее все мужики в городе…

Утром, едва рассвело, Валька, пошатываясь, побрел в церковь. Накануне праздновали вербное воскресенье, и ветки вербы с распускавшимися мохнатыми шишками, покропленные святой водой, были повсюду. В храме безлюдье, стыла тишина. Сатюков, взяв на оставшиеся гроши свечечку, затеплил ее перед иконой преподобного Григория и из последних сил стоял перед ней – оборванный, грязный, чуть живой. Но никто не выгонял его прочь. Глаза с иконы смотрели теперь, утешая, с сочувствием и теплотой.

Духовное горение
Очерк об архипастыре Михаиле Мудьюгине, рукоположившем меня

Первый курс Вологодского духовного училища тогда, в начале девяностых, собрал самых разных людей и по возрасту, и по профессии, и даже – если так выразиться – по степени веры. Были люди уже воцерковленные, но немного, большая часть пришла из любознательности, пытаясь во вдруг освободившемся от идеологических догм обществе отыскать пути к Богу.

Еще не в столь далеком прошлом оставались времена, когда храм Божий приходилось посещать с опаской, чтобы не нарваться на неприятности. А уж участвовать в каком-либо церковном таинстве было немыслимо. Кое-кто из однокурсников имел высшее образование, и в дипломе значилась оценка по научному атеизму. Но привело в духовное училище что-то – сомнение, неустроенность, стремление познать корни своего народа, недостаток духовной пищи…

Итак, собрались мы в обычном классе самой обычной городской школы, с трудом умещаясь за партами для первоклашек, – своего помещения у духовного училища еще не было.

Состоялось первое знакомство с преподавателями – клириками епархии и мирянами, но одно обстоятельство заставило нас еще больше поволноваться – узнали, что лекции по Священной истории Нового Завета будет читать сам архиепископ Михаил, управляющий Вологодской епархией. С трепетом ждали его на первое занятие.

Порог класса переступил, тяжело опираясь на посох, невысокий седовласый старец в скромном подряснике и с панагией на груди.


Духовное окормление. 1890 г. Худ. Василий Навозов


– Помолимся! – и, осенив себя крестным знамением, запел неожиданно сильным баритоном:

– Богородице Дево радуйся,

Благодатная Марие, Господь с тобою.

Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева твоего,

Яко Спаса родила, еси душ наших…..

Читая лекцию, владыка Михаил не пользовался никакими конспектами. Объясняя евангельские сюжеты и притчи, говорил образно, легко и в конце всегда интересовался: будут ли вопросы?

Конечно, они были. Не только по услышанному на лекциях – студентам хотелось побольше узнать и о владыке, о его мировоззренческих позициях, интересах. Ведь многим из нас еще с детского сада, а потом в школе и институте неизменно вбивали в головы, что священнослужители – люди ограниченные, недалекие, «пережитки проклятого прошлого», мракобесы.

Владыка Михаил решительно опроверг эти глупые и злые утверждения. Пример тому – его долгая и замечательная жизнь.

Родившийся и выросший в семье коренных петербургских интеллигентов, свою трудовую деятельность он начал простым разнорабочим. Тридцатые годы. Сказывалось непролетарское происхождение: учиться смог только в вечернем институте иностранных языков, получил диплом преподавателя немецкого языка и переводчика технической литературы. Начал работать в дизельном НИИ, но опять-таки за «происхождение» был выслан из Ленинграда.

Шквал репрессий, нараставший в стране, обошел его стороной. Михаил Николаевич (так звался тогда в миру владыка) в качестве инженера-теплотехника трудился на Урале и в Сибири. И все время заочно учился, овладевал знаниями, окончил энергетический факультет института металлопромышленности.

75